ВСЕ РАВНО И НЕ ПОХОЖЕ

Роман Широухов – о двух концертах Международного конкурса органистов имени М.Таривердиева и фестиваля «Орган+».
Пролог
Фестиваль «Орган+», сопровождающий Международный конкурс органистов имени Микаэла Таривердиева, буквально прогремел в сонном звуковом пространстве города одной «провинции у моря», традиционно порадовав редким репертуаром и великолепными исполнителями мирового уровня. Кроме молодых органистов – лауреатов конкурса, нам посчастливилось услышать самого маэстро Жана Гийю, ведущего органиста и композитора современности, тонкое и многогранное исполнение виолончелиста Александра Князева и сочетание, казалось бы, несочетаемого – оркестра русских народных инструментов и органа. К сожалению, мне не удалось побывать на последнем концерте фестиваля, но впечатлений от музыки открытия и финала хватило бы еще на три таких опуса. Вступление, паузы и антракты обоих концертов были насыщены официальными речами, поздравлениями, награждением и чествованием лауреатов, но мне хотелось бы больше о музыке, прозвучавшей под гулкими сводами кенигсбергского Кафедрального собора.
Начало
Когда я увидел на сцене оркестр русских народных инструментов, решил, что это шутка. Тем не менее, фантазия на тему Баха в ключе «жар-птицы» прозвучала экзотически вызывающе и по-хорошему смело. Бах стал тотемом для многих музыкантов и исполнителей. И эта медовая серенада стала лишь приглашением в мелодраматическую сказку с Гийю и Князевым в главных ролях.

Выступление Жана Гийю, ученика Дюпре, Дюрюфле и… Мессиана… (дальше можно не продолжать), как редкая драгоценность, стало настоящим подарком нашему городу, не избалованному появлением звезд современной музыки первой величины. Блестящий интерпретатор органных сочинений от эпохи барокко до современности, великий практик и теоретик органа, вдохновивший постройку самых современных и смелых акустических решений в Европе, и по-настоящему современный композитор, сочетающий в своих сочинениях многовековые традиции мировой музыки и порой пугающее новаторство.
В дуэте с харизматичным Александром Князевым Жан Гийю исполнил три произведения И.С.Баха — «Грядёт язычников спаситель», Кантату №3 соль-минор, Адажио ля-минор. Лаконичная тонкая игра Гийю, инкрустированная мягкими струнами виолончели Князева, раскрыла тему страдания и смирения. Редкое впечатление. С самого начала во вкусовом отношении дуэт зазвучал как хороший купаж двух выдержанных сортов вина. Как идеальный сон. Деликатный напор виолончели в детальном консонансе с маленькими птичками органа. Маленькие звуки параллельных сфер Гийю. Как тонкие кружева из боли… Слева булькнул в унисон чей-то телефон. С удовольствием слушал и слушал бы такую интерпретацию на пластинке, запершись дома, закрыв шторы, погружаясь в тишину каждый раз после того, как игла бесконечно цепляет пустое поле яблока. День за днем, раз за разом — и всегда по-другому. Перед глазами снова мелькают образы из фильмов Тарковского или Бартаса и пейзажи из движущихся картин Дени Аркана. Плавный ход мыслей органиста, как сухие падающие листья, накладываются на орнаментированные гармонии виолончели. Унисон. Овации. Маэстро Гийю, похожий на аиста, перекинув свои тонкие ноги через табуретку, подошел, сияя, к сцене. Теплый свет ламп накаливания отражается в его белоснежно-седой шевелюре…

После Александр Князев мастерски исполнил «Чакону» Баха для виолончели. Точное, акцентированное исполнение музыканта следовало замыслу композитора, изменившего любимый Людовиком XIV танец «для обольщения» и написавшего, цитируя Алекса Росса, «до неузнаваемости строгую», но — добавлю от себя — удивительно драматическую и глубокую «Чакону». В необыкновенно правдивой и продуманной интерпретации Князева присутствие и преломление звука в пространстве достигло такого накала, что в какой-то момент показалось, что это и есть сама Музыка, суть Музыки. При этом интерпретация своенравная, резкая, острая и — в любом случае — близкая к гениальности. В исполнении Князева мелодия Баха стала дыханием прошлого за спиной. Каденции падали ниже и ниже, как вода в невидимом пустом каскаде. Так астронавты выходят в космос и шахтеры опускаются на дно земли. Потому что так звучит вечность.
И вот — на разогретую микрозвуковыми вибрациями струн под сводами соборной ниши публику был обрушен «Элегантный взгляд» Жана Гийю для органа в исполнении самого автора. Произведение — как маленькие осколки света, проходящие сквозь разбитое ветром стекло. Игровое и завораживающее. «Море» Чюрлениса, перемотанное и написанное наоборот. Необычно интересная музыка. И, похоже, совершенно уникальная возможность услышать ее в оригинальном исполнении. Здесь смешались марши, польки, фрагменты вальсов и балаганной музыки, все разу и ничего похожего. Все равно и не похоже, все большое и ничтожное… Как изящно жестяной заводной оркестр из волшебного домика, который только начал ржаветь.

Наконец, десерт первого концерта — совершенно волшебный по созвучию эксперимент: орган Гийю и Калининградский областной оркестр русских народных инструментов с «Картинками с выставки» Мусоргского в интерпретации самого Гийю. Знакомое всем произведение предстало в совершенно новой форме, подарив уникальный мелофонический опыт. Сказочно хорошо и свежо. Если бы это в свое время услышали ELP, то, возможно, они так и не создали бы свой вариант, с которым на трех безразмерных грузовиках с аппаратурой объездили полмира. Слушая это, понимаешь, что орган — альфа и омега акустического синтезированного звука. Жан Гийю блестяще продемонстрировал мультиинструментальные и полифонические возможности соборного органа. Восторженно захотелось послушать Девятую Брукнера, а потом первый Black Sabbath в интерпретации мсье Гийю. Редкое и изысканное впечатление, доступное лишь тому, кто слышит.
Финал
Церемония награждения конкурса. Бесконечные поздравления и речи, речи, аплодисменты, снова речи, редкие хлопки. Хороший шумовой опыт. Но я снова о музыке, потому что фестиваль — о ней. И не просто о музыке, а о музыке редкой и малодоступной, о которой чаще узнаешь только на таких концертах.

Итак, «Саламанка» Ги Бове в исполнении виртуозного Антонио Ди Деддо, который собрал больше всех призов и занял почетное третье место в международном конкурсе. Французская школа. Ювелирное произведение, разворачивающееся как пастила из волн Мартено. Киномузыка в перепадах регистров, как блестки вчерашней свадьбы на поверхности мутной воды. В какой-то момент исполнение Ди Деддо звучало в духе интерпретаций Кристофера Боверс-Бродбента. Музыка-трюк: от ритма тягучего вальса до мелодики в духе марша тореро-диско-Дракулы.

«Концерт №3. Отражение. Прогулка в до-мажоре» Микаэла Таривердиева исполнилВладимир Скоморохов, самый молодой участник конкурса. Уже поднявшись к органу, он неожиданно вернулся, стеснительно оповестив зал, что забыл свои органные туфли. Подобные шероховатости добавляют долю очарования к «живому впечатлению». Неожиданная музыка. Меха инструмента выдают монотонный фон, словно это гигантский «Moog». Современное, сталкеровское звучание. Игривые пассажи в высоких регистрах поверху, как мушки в темной комнате. Звуковой шаманизм и отрывисто вязкие капли мелодии. Ребята из COIL сидят где-то в зале среди слушателей. Science-fiction-baroque. Драматический финал и осенние ассонансы, выходящие прямиком в космо-сад мерцающих звуков. Снова думаешь о Тарковском, о падающих яблоках на заднем дворе и о том, что подумал бы про такую музыку Ингмар Бергман. Заядлый меломан, он почти ничего не оставил нам от своего увлечения. Сияющее тремоло в конце, как перекличка пароходов на горизонте летним вечером одного дня из вымышленного прошлого.

«Токката» Жана Гийю в руках Хё Джи Ань и моих мыслях набирала звуковую высоту подобно стремительному опьянению. Смелое произведение, напоминающее умело склеенные на одной пленке крики экзотических птиц в заброшенном парке, которым вторят несколько воскресших «майлздевисов», пропущенных через секвенсор. Игра в звукопадение. Долгая прогулка по созвучиям. Дефрагментация фрагментированного звукового полотна. Море диссонансного удовольствия. В какой-то момент в акустическое пространство впорхнули самые яркие птицы из коллекции Мессиана. Тревога, трембиты, зов предков. Во время прослушивания возникло ощущение, что под землей есть еще земля и, вероятно, тот самый и кромешный. Пугающе торжественный финал. Танцы пьяных византийских конюхов, тщетно карабкающихся по воздушным лестницам. Великолепно недоступная музыка.

Вперед в прошлое. «Гран Диалог» Луи Маршана в изящном исполнении Марии Лебедевой, необыкновенно тонко и эмоционально прочувствовавшей бархатистое звучание барочного органа. Праздничное вступление, окунающее в резервуар Большой Гармонии. Менуэт и хаммерклавир, грусть и тоска земного пребывания. Под такую музыку — трогательную и игривую, сентиментальную и эпическую — хорошо разглядывать детали в «горных» пейзажах Брейгеля. Где-то в воспоминаниях до сих пор слышится эта сочная палитра многозвучий. Эталонное звучание ранней, «классической» органной музыки.
Дальше прозвучали интерпретации органистов — лауреатов конкурса, занявших призовые места. Антонио Ди Деддо на этот раз исполнил «Хоральную прелюдию №2» М.Таривердиева, снова вызвавшую астральные эмоции. Эта музыка, словно из фильма о лубочном будущем, которого у нас никогда не будет. Как мечта о прошлом, удаляющемся с гулом в Никуда на бесконечных басовых регистрах. Акустический эмбиент. Русский космизм и мелодика в итальянских мыслях. Признаюсь, что в этот вечер музыка Таривердиева открылась для меня с совершенно новой, оборотной стороны звуковой луны.

От дальнейшего путешествия по полифоническим облакам меня отвлекли Фантазия и фуга на тему BACH Макса Регера в исполнении второго призера Лукаса Ойлера, продемонстрировавшего тончайшее мастерство по развертыванию звуковой материи. Напористое и плавное, степенное и мощное звучание. Немецкая музыка (восторженно повторить три раза). Смирение и падение в одном флаконе. Регер – конец Романтизма и предтеча электрических шумов многонаселенных мегаполисов. Многие недооценивают Регера, как одного из предвестников современной музыки. Судьба отвела ему не самый долгий век. Но эта «прагматичная фуга» будто предвещает канун двух мировых катастроф XX века. В финале чувствуешь, как «поезд времени» несется в бездну, у которой, похоже, и правда нет глубины.

Первое место в конкурсе заняла Икуё Миками, исполнившая для напуганного пророчествами Регера зала Прелюдию Баха соль-мажор, с первых нот прозвучавшую ярко и сочно, словно фонтан, окутанный радугами в солнечный сентябрьский день. Бах – закат эпохи и начало вечности. Поэтому такую музыку часто ставят фоном для эпических сцен и величественных кадров, когда мне бы хотелось увидеть, как под эту фугу купаются воробьи и бегут на водопой утята по мокрой от росы траве. Прозрачное исполнение, уши едва успевают следить за переменами в звуковых частотах, хочется ни о чем не думать и чтобы эта музыка никогда не замолкала. Наверное, поэтому именно такой чаще всего многие представляют себе органную музыку, такой, как она есть, и такой, какой ее создал, как сказал бы Леонард Коэн, «Б*Х».
Многие считают меня брюзгой, но на этот раз отмечу, что звуковое пространство нашего Кафедрального собора, едва ли пригодное для многослойных оркестровых перспектив и сольных выступлений, тонущих в бесконечной реверберации, прекрасно подходит для органной музыки, которая раскрывается здесь в совершенно сумасшедшей и неожиданной перспективе.
Фото: Юлия Алексеева.