«Тяжеловесы» на «Мэрцишоре»

Зима до такой степени надоела всем своей некрасивостью и счетами за отопление, что люди с воодушевлением восприняли известие о приходе весны в виде музыкального фестиваля «Мэрцишор». Десять дней столичные и региональные площадки, включая приднестровские, силами множеств артистов и музыкантов весьма профессионально дарили публике весеннее настроение.

Упор в этом году был сделан на фольклор и классику, что неудивительно, потому где ещё людям черпать положительные эмоции? Бросилось, однако, в глаза, что, хоть фестиваль и гордится статусом международного, почти все артисты были нашими или бывшими нашими, реализовавшими себя за пределами родины.

Так, приехали и выступили земляки, обладатели красивых голосов:солистБольшого театра Андрей Жилиховский, солистка Венской оперы Валентина Нафорница, австралийский тенор Михаил Клейтман и начинающая оперная звёздочка, уже певшая в Большом, Марина Пуцунтикэ. Было много коллективов, показавших яркие шоу. Все было достойно и замечательно. Но чуда, потрясения не было. Если не считать двух имен.

Ааре-Пауль Латтик: «Кишиневский орган в очень хорошей форме»

Вечер концерта эстонского органиста Ааре-Пауля Латтика в Органном зале выдался таким дождливый и тоскливым, что прийти и послушать Баха и французских композиторов отважились лишь самые взыскательные. И были сполна вознаграждены. Одухотворённый, романтичный, похожий на молодого шевалье, только что соскочившего с разгорячённого скакуна, органист небрежно подошёл к царственному инструменту, и тот радостно завибрировал, почувствовав Мастера!

Ассистировала ему наша блистательная органистка Анна Стрезева. По её словам, Латтик — продолжатель лучших традиций эстонской органной школы, которая по стилю близка к французской с ее лёгкостью и тонкостью. «Хорошо, что связи не рвутся, а крепнут, что энергетически мы по-прежнему вместе», — подчеркнула Анна Георгиевна.

Он часто гастролирует по России и Европе, его любят за своеобразную исполнительскую манеру, сочетающую виртуозность с глубокой прочувствованностью материала и полётной пластикой. Органная музыка — она ведь на любителя, так как требует вслушивания в сложнейшую игру регистров и многообразных переливов звуков. И гурманы от музыки испытали в тот вечер наслаждение.

Президент эстонского общества органистов, профессор Эстонской академии музыки и театра, Латтик в совершенстве владеет русским языком и охотно на нём изъясняется. Нашей газете он рассказал, что общеобразовательную школу посещал только до 8-го класса, так как «мне там было неинтересно, и я на неё «забил», но все экзамены сдал. Бродил по старому Таллинну, черпал там свои фантазии. Отец ограничивался предупреждением, как бы потом мне не таскать ящики на базаре. Я не выбирал, но сам не заметил, как очутился в музыке. Забрёл однажды в собор Святого Иоанна. В это время под сводами звучал хорал. И тут меня торкнуло.  И вот с 17 лет занимаюсь органом. У меня были хорошие частные учителя, потом я обучался в академии музыки у двух педагогов, получал премии, становился лауреатом. Решил — хватит учиться, и уехал во Францию, которой бредил с детства.

Но если в то время, как я только приехал туда, это искусство было «О!», то сейчас по всему Западу идёт отход от этого жанра. В России концерты органной музыки посещают больше. Это связано с европейским предубеждением, что орган – церковный инструмент. У вас, в Кишинёве, тоже был не полный зал. И у нас в Эстонии — если ещё фестиваль, то публика идёт, а если устроить концерт средь бела дня, то нет. Но на мой век интереса к органной музыке хватит. И, знаете, рано или поздно всё по спирали возвращается. Был расцвет при Людовике IV, потом интерес пропал, в 1777-м году молодчики с топорами все органы реквизировали, чтобы переплавить их на пушечные ядра. Но прекратили вандализм, когда один выдающийся органист с перепугу сыграл революционерам вариации на «Марсельезу». И до сих пор на этом антикварном инструменте сохранилась зарубка от топора. Интерес к органу вернётся. Сейчас в нашей консерватории учатся игре на нём только двое студентов. Потому что кошмарно много надо учиться! По себе сужу — сколько слёз пролито и выпито водки! Все думают: лучше закончить компьютерные курсы». Гаджеты губят искусство!

О кишинёвском органе гость отозвался так: «Он в очень хорошей форме. Я учился играть на инструменте той же чешской фабрики «Ригер-Клосс». Советский Союз покупал эту марку для всех органных залов, она качественная и вечная. Сам механизм, конструкция сделаны настолько мощно, что переживут даже атомную войну. У нас привезли из Германии образец от новых органостроителей со стильным дизайном, но уже через месяц он уже был расстроен, ноты уже не звучали».

О подборе своего репертуара сказал: «Я очень привередлив к программе. Меня часто спрашивают, почему ты не берёшь, скажем, вот эту хоральную фантазию Рейгера и т. д.? Я люблю её, но на концерте не играю. Могу для себя эту вещь сыграть. Просто ставлю себя на место публики. Музыка может быть красивой, просто гениальной, но народ не выдержит её из-за перенасыщенности и непонятности. А есть не менее гениальная музыка, которую может воспринять даже домохозяйка».

Лиана Исакадзе отказалась от скрипки Страдивари

Настоящей «бомбой» для взыскующих шедевральности меломанов стал заключительный концерт фестиваля, на который организаторам удалось зазвать скрипачку экстра-класса Лиану Исакадзе, ныне жительницу Парижа.

Послушать мировую знаменитость пришла вся профессура консерватории во главе с ректором. Зал Органного зала был полон под завязку. Лиана вышла во втором отделении своей удивительно молодой, лёгкой походкой, и показалось, будто вкатилось солнце. Монолитным блоком она исполнила вместе с национальным камерным оркестром под управлением Кристиана Флори произведения Вивальди, Сен-Санса и Чайковского.

У Лианы так много внутреннего солнца, столько озорства и творческой энергии, что, казалось, одним взмахом своего волшебного смычка она разомкнула пространство и, вступив в бурный музыкальный поток, увлекла за собой, как в воронку, всех. Она играла телом, лицом, мимикой, всей своей огромной душой. Зал вдруг задышал одной большой грудью, которую пронзила сладкая боль, и так защемило, что из глаз у зрителей брызнули слёзы. На бис Лиана исполнила вариацию из «Чаконы» Баха. Ни грамма позы и выделывания! Она сама естественность.

После концерта артистка эксклюзивно ответила на несколько вопросов для наших читателей. Было ощущение, что Лиана всю жизнь играет с этим оркестром. Сколько же репетиций понадобилось ей для шлифовки непростой программы? «Три, — сказала она, — включая генеральную». Занятно, что она только от нас узнала, что выступила заключительным аккордом фестиваля «Мэрцишор». Слишком много переездов!

О скрипке своей сообщала, что та выполнена Гварнери-отцом. Будучи в течение многих лет  ведущей солисткой московской филармонии, Лиана 18 лет играла на скрипке Страдивари, выданной ей из госколлекции. «Но потом я сама сдала её, так как боялась, что украдут, а потом миллионы платить». О своей исполнительской магии сказала: «Это очень просто. Дело в том что музыка — это зеркало Бога. Если у человека есть дар от Бога, то ему очень легко через музыку выразить, передать состояние Духа. Хочу отметить вашу публику: она одарена и слышит правду на сцене.

Современные направления музыки ведут к отуплению слушателей Но есть молодые из образованных семей, которые выбиваются из этого ряда. По Достоевскому, чем ниже падение, тем выше подъём, и молодёжь на Западе чувствует, что настолько упала, что ниже некуда, и начинает подниматься. Миссия музыкантов — помочь в этом подъёме.

Я с семи лет играла. Выросла как скрипачка у своего грузинского педагога, иначе бы Ойстрах меня не заметил. В 10 лет в виде исключения меня послали на взрослый конкурс в Москву, где Давид Ойстрах был председателем жюри. Он плакал от восторга. И сказал — эту девочку срочно ко мне! Когда мне исполнилось 16 лет, меня без экзаменов приняли в московскую консерваторию, экзамены я бы провалила, так как ни слова не знала по-русски. Но замечательный Свешников, тогдашний ректор, помог. Для меня всю жизнь главным стимулом было обрадовать моих родителей и людей, которые меня без конца хвалили. Это было чувство долга: я должна соответствовать, не разочаровать.

У нас в семье слова «карьера» не существовало. Мой отец был гениальным физиком, его называли Ньютоном ХХ века, у него 17 изобретений, но он презирал пафос и не подавал на академические звания, говоря: вы хотите, чтобы я был коррумпированным, как вы? Пел божественно — арии, народные грузинские песни. До сих пор я пытаюсь воспроизвести на скрипке его голос. Сейчас живу в Париже, до этого 20 лет прожила в Германии, куда в не лучшие времена вывезла из Грузии свой оркестр, с которым объездила весь мир. Они там все укоренились».

О выдающемся своем педагоге Лиана сказала: «Давид Фёдорович умер в Амстердаме как раз перед нашим с ним концертом. Недавно я написала ему письмо и призналась, что любила его как отца и чувствовала, что он меня любит как дочь. Я так любила целовать его в щёки!».

Наталья СТЕНИЧЕВА. Фото автора

http://www.vedomosti.md

www.principal.su