Органист живет «в раковине»

ОРГАН — самый сложный инструмент из всех известных человечеству. В нем может быть до нескольких тысяч звучащих труб, деревянных и металлических, разного размера. Все они заключены в общий корпус, воздухопроводы соединяют трубы с кафедрой управления. Помимо клавиатур используются десятки различных регистров… Нам сложно представить степень концентрации внимания органиста и количество энергии, которое он теряет за концерт. «АиФ» беседует с известным белорусским органистом Константином ШАРОВЫМ.

— Константин Константинович! Как вы относитесь к тому, что в костелах стали появляться электронные органы?

— Если брать храм в комплексе, то собор и орган — единое целое. Орган всегда строится для определенного костела, в котором он должен жить и умереть… лет через триста. Это неотъемлемая часть души храма. К большому сожалению, электронные органы стоят в концертном зале Пинска, в костеле святой Варвары в Витебске. Было бы хорошо, если бы настоятели соборов все-таки нашли спонсоров для покупки живых инструментов. Орган -живой, он дышит одним с нами воздухом…

— Органная музыка представлена на дисках. Вы — против?

— Когда я работал в ансамбле старинной музыки «Кантабиле», мы делали записи. Если кто-то немного сфальшивил, то на компьютере все можно было подтянуть. Это все-таки неживая музыка. Еще Сергей Васильевич Рахманинов говорил: «Записи мои — это трупы мои». Слушать стоит не орган, а того, кто с ним общается.

— Вы верующий? Можно играть на органе, не веря в Бога?

— Верю, я — православный. Исторически сложилось, что католики приняли орган, у нас, православных, стало развиваться хоровое пение. Бог — един, не стоит разделять конфессии. Многие играют на органе, не веря в Бога. Но я убежден, что орган и вера неотделимы.

— Это правда, что орган лечит душу?

— А скрипка нет? Я часто вспоминаю цитату почти современника Баха — математика, философа Лейбница. В переводе это звучит приблизительно так: «Музыка — это скрытое арифметическое упражнение души, не умеющей себя выразить»…

— Когда вы поняли, что орган — ваш инструмент?

— Мне было лет 9–10, мама привела меня на концерт органной музыки. Тогда и понял, что буду органистом. Учился играть на фортепиано и на органе, мои педагоги — из Беларуси, России, Латвии, Германии. Потом стажировался в Швейцарии у одного из ведущих органистов мира Жана Гийу. И вот уже 24 года работаю в нашей филармонии.

Орган — это не профессия, а образ жизни. Для меня это как дышать, ходить… Только недавно понял, что это инструмент второй половины жизни…

— Как настраиваетесь перед концертом?

— Дома я читаю книги, решаю кроссворды. А после концерта люблю, когда все уйдут, сесть и на тихих регистрах сыграть то же самое для себя. Иногда, бывает, сажусь за инструмент и чувствую, что мне надо уйти. Это может быть связано с тем, что мне нахамили в троллейбусе. Поэтому стараюсь как можно меньше быть на людях, не смотрю телевизор, живу, к сожалению, как в раковине.

— У вас есть ассистент?

— Да, конечно. Татьяна Стахович, композитор по образованию. Она мой давний соратник, с ней как за каменной стеной. Ассистент должен дышать вместе со мной. Ноты стоят не для меня. Если я не знаю наизусть произведение, ничего не сыграю. Ноты нужны ассистенту, чтобы видеть, в какой момент переключить нужный регистр.

— Стоял ли выбор: профессиональная музыкальная карьера или что-то другое?

— Всегда мечтал летать. Папа был категорически против. Мои друзья стали летчиками. С высоты прожитых лет я все-таки хотел бы совместить эти профессии. Думаю, что у меня это бы получилось, но…

— Может, играя, вы как раз и летаете?

— Вы знаете, да…

Наталья МУХА

http://gazeta.aif.ru

www.principal.su