Личные правила. Евгения Лисицына

Я родилась в семье потомков тульских оружейников, самоварщиков и гармонщиков. Более того – моя пра-пра-, не знаю, сколько «пра»-бабушка была кормилицей Льва Толстого. Самого Льва Николаевича. Говорят, он очень ее любил, ходил в ней в гости и даже печку перекладывал. Даже если это легенда, все равно приятно.

Меня отчислили из Ленинградской консерватории из-за желания играть только на органе. Хотя формально – «за несвоевременную сдачу задолженности по английскому языку». И это при том, что когда я поступала, у меня была «пятерка с плюсом» по английскому. У моего педагога по органу дочь играла на этом инструменте, и других исполнителей для него не существовало. Приказ об отчислении вышел 11 ноября, в мой день рождения. И я очень благодарна судьбе, что так случилось. Перевестись из вуза в вуз тогда было трудно. А так я просто села и поехала в Ригу.

В Риге я наконец дорвалась до органа. Мой педагог Николай Карлович Ванадзиньш поражался моей работоспособности. Он приходит утром – я играю, днем – играю, вечером – играю. Вы, говорит, что, ночуете здесь? А потом, когда родители приехали на мой первый сольный концерт, он спросил: «Извините, а у вас больше нет детей?»

Первый сольный концерт в Домском я сыграла после второго курса. И потом меня перевели сразу на четвертый. Учитель ходил гордый, ведь до этого ему говорили: «Зачем вы эту девочку берете? Ее же из Ленинградской консерватории отчислили». А на пятом курсе я получила персональную стипендию имени Чайковского. Повышенную. 60 рублей. Огромные деньги по тем временам.

Учить языки я обожаю, и с первого класса урок иностранного языка для меня – праздник. Когда я приехала в Латвию в 65-м году, ужасно завидовала всем, кто знает латышский. И очень быстро начала говорить. Национального вопроса тогда не было никакого. И латыши на меня смотрели с удивлением – разговорилась тут. А потом переходили на русский. Я обижалась на них и продолжала говорить на своем ужасном латышском. Вот так он в меня и втёк.

Многие латышские слова у меня связаны с определенными людьми. Например, однажды мы с дирижером Гидо Кокарсом искали нужную оркестровку, перебирали ноты, и он вдруг воскликнул: «Patīk!» И тут же перевел: «Нравится!» Все, он это слово мне навсегда подарил.

Всех своих учителей я помню по имени.

Познакомиться с Италией – счастье. Чудесным образом через одного венгерского органиста я попала в эту страну еще в советские времена. Потом я там проводила по месяцу, по два. И однажды произошел смешной случай. Возле дома, где я жила, случилась авария. Водитель – русский, и по-итальянски – ни слова. Позвали меня переводить. В конце разговора он сделал круглые глаза и сказал: «Откуда вы так хорошо знаете русский?» Принял за итальянку.

Говорите, классические органисты не могли бы сыграть рок? Медленно у нас все? Приходите на концерт, когда я играю сонату Ройбке. Потом поговорим.

Бах – это событие планетарного, космического масштаба. Это не человеческая музыка – небесная. Мне кажется, что он — посланец самого Господа.

Все строится на человеческих отношениях. Законы, правила… Но как много значат движения души, которые не зафиксированы на бумаге!

http://www.mixnews.lv

www.principal.su