Константина Волостнов: «У органа больше преимуществ перед камерной или фортепианной музыкой»

«Шедевры и раритеты органной музыки» собирают аншлаги. Для Константина Волостнова, одного из самых ярких молодых органных исполнителей, победителя международных конкурсов, это – дело вполне привычное. Его программа, в рамках которой он и посетил наш город, подарила зрителям массу впечатлений. Однако, турне по России одним лишь Калининградом не ограничилось. Всего за время гастролей музыкант посетит 7 городов. О том, почему выбор Константина Волостнова пал на этот музыкальный инструмент, а также о существующих системах обучения игре, мы побеседовали с исполнителем за несколько минут до концерта.

-Константин, скажите, почему орган, ведь это такой сложный величественный инструмент?

-Вот, наверно, поэтому как раз и орган, потому что инструмент величественный, таинственный, сложный. Инструмент очень древний, углубленный в истоки христианства, истории.

-На какой музыке Вы выросли?

-Я рос на разной музыке, скажем так, не характерной для органиста. Допустим, старинный романс – русский, цыганский романс. Дело в том, у меня в семье по линии мамы очень много музицировали. В нашей семье были очень популярны домашнее пение под фортепиано и домашнее камерное «музицирование». Потом музыкальная школа. Когда я еще только начал заниматься музыкой я пел в достаточно известной хоровой школе «Весна». Собственно говоря, именно это и подтолкнуло к любви к органу. Поскольку это была необычная школа, несмотря на то, что за окном было советское время (89-90 года), мы пели музыку эпохи барокко, мы пели музыку на духовные тексты; и все это, естественно, таинственная сакральная сфера, подсказывающая уже на интуитивном уровне детям и мне в том числе, что здесь есть что-то истинное, что-то правильное.

-Какую музыку предпочитаете слушать, может что-то из современного? 

-Вся музыка, которую я слушаю, условно делится на два раздела. Первый, самый большой — профессиональный. Академическая музыка. Я очень люблю для себя послушать, просто получить удовольствие, допустим музыку ренессанса, что-то из раннего барокко, аккапельную музыку. Это доставляет большое удовольствие. Но, вы знаете, мне нравится и современной искусство, помимо того, что я играю на органе. Люблю современные пьесы и современных композиторов, не откажусь и от хорошей клубной музыки.

-Вы учились и в России, и в Европе. Подходы к обучению очень разные?

-Безусловно, разные. Поскольку я имел удовольствие еще осваивать и немецкую школу, освоив русскую, хочу отметить интересные моменты: русская и немецкая школа — они, в общем-то, изначально, очень родственные. Ведь в 19 веке в Россию из Германии приехали органные профессоры, пианисты, теоретики, дирижеры. И основание консерваторий в Москве и Санкт-Петербурге было так или иначе связанно с этими эмигрантами, с людьми которые приехали в Россию преподавать. И интересно вот что: в Германии сейчас все изменилось, те вещи, которые стали естественны для российского профессорского стиля, из Германии ушли. А в России они как раз остались, и связано это со следующим: в Европейский стиль преподавания пришел демократизм и после 68 года, когда начались студенческие волнения, Европа очень изменилась. И, конечно, это что-то у них все-таки отняло. Сейчас нет такого, что ты слушаешь профессора, мэтра и все выполняешь. Именно поэтому, наверно, немецкая система перестала быть настолько жесткой и продуктивной, как была когда-то.

-Мне кажется, это такая общая тенденция европейского образования: оно дает больше свободы…

-Да, но при этом окончательные экзаменационные требования достаточно жесткие, в немецких ВУЗах особенно. Я уже не говорю только о музыкальных ВУЗах. Ты или выживаешь, или не выживаешь! А мне в этом плане особенно повезло, поскольку мой профессор — Людгер Ломанн, представитель именно старой школы. И он знает, что такое подлинный профессорский стиль. Такой тип общения, когда ты не можешь обратиться к профессору на «ты», и для него, и для его студентов — более удачный путь достижения профессиональных результатов.

-Как Вы считаете, для органного исполнительства в России сейчас хорошие времена или, быть может, не самые лучшие?

-Не лучшие? По-моему, очень хорошие времена. Что касается расцвета или каких-то сложных времен органной музыки, в нашей стране достаточно сложно сказать, что расцвет, а что упадок. В советское время у нас было построено очень много органов. На Украине, например, много органных залов было построено в иноверческих церквях. В России и в Советских Республиках были реализованы очень интересные проекты, которые начали вот эту советскую органную историю. А она, на самом деле, вытекает из русской органной истории. Конечно, говорить об уровне профессионального образования советских органистов можно было с определенной долей условности. Это были профессиональные музыканты, получившие в консерваториях фундаментальное музыкальное образование. Но, что касается органа, то были своего рода проблемы. С открытием границ, с проведением всевозможных мастер-классов, с приездом зарубежных исполнителей, с выездом наших органистов многое изменилось — все это внесло свежий и более достоверный и углубленный взгляд на проблему исполнительства. И сейчас продолжается строительство органов, есть проекты, которые вот-вот уже будут сданы. Поэтому я бы не сказал, что есть какой-то упадок в органном искусстве России. Он есть в академическом искусстве в целом. Россия, в этом плане, в русле развития мировой академической культуры. Это общая тенденция. Конечно, у нас есть свои особенности. К примеру, качество поп музыки у нас гораздо ниже. Для профессионального музыканта, я могу вам сказать, проблемы и какие-то некачественные элементы российской попсы видны сразу. Такие, как: примитивность, «непроработанность», плохой звук. А это всё ведь «пиарится», проталкивается с невероятной силой.

-Какое место Вы бы отдали органу в современной культуре, если смотреть со стороны заинтересованности публики?

-Органные концерты, если абстрагироваться от таких моментов, когда имя исполнителя более известно или менее известно, концертный зал более раскрученный или менее раскрученный, находятся не в самом печальном положении. Допустим, средний концертный зал, средняя поддержка СМИ, средняя известность исполнителя и средний уровень самого артиста, то у органа больше преимуществ перед камерной или фортепианной музыкой. Иногда, даже перед симфонической. Сам инструмент притягивает. И в этом кроится некая доля опасности для музыкантов. Поскольку часто органисты забывают о том, что инструмент притягивает как таковой. Но сидя за ним же нужно что-то «говорить», он гудит, но гудит-то он всегда по-разному… Все зависит от того, как ты нажимаешь на клавиши, что там у тебя есть внутри.

-Вы ждете чего-то особенного от сегодняшнего концерта?
-Сегодня впервые в этих стенах я буду вести концерт сам, концерт будет открыт замечательной моей коллегой-Еленой Романовой, с которой мы знакомы уже более 10 лет. Достаточно оригинально построена программа. Очень разнородная и контрастная, которая включает себя, в общем-то, пять столетий органной музыки, поэтому это будет необычный концерт. Я надеюсь, что мне удастся в очередной раз поведать «свою историю», провести публику через мир прекрасных художников, их переживаний, и дать возможность насладится замечательной музыкой.

-Спасибо.

Мой Калининград:  Екатерина Вострилова

21.06.2009

p