Боже, храни органистов

• Антон Веселов

В концерте приняли участие ансамбль солистов «Новосибирская камерата», хоровой коллектив «Маркелловы голоса» под управлением Павла Шаромова, а также сам автор, который исполнил партию органа. За последние 10 лет ни одна премьера современной сибирской музыки не собирала столь представительного состава исполнителей. Впрочем, в первоначальном варианте музыку на слова 50-го псалма «Помилуй мя, Боже» должны были исполнять еще большие академические силы — симфонический оркестр и хор. Урезонил автора «крестный папа» постановки Павел Шаромов. На переделку произведения у Глеба Никулина ушло почти два года, но вариант, представленный 17 июня, — все еще не окончательный. Новую редакцию партитуры автор готов подготовить уже в новом сезоне.

Автору Miserere повезло: молодого композитора с самого начала поддержал Павел Шаромов — один из немногих академических музыкантов Сибири, который не чурается экспериментов и с удовольствием работает с молодыми композиторами (постоянным автором ансамбля Шаромова остается другой новосибирский композитор поколения тридцатилетних — Роман Столяр). Шаромов включил духовную кантату Никулина в планы филармонии и договорился с музыкантами. Когда напряженные репетиции уже были закончены, премьера оказалась под угрозой срыва. Консерватория выставила круглый счет филармонии за использование ее концертного зала c единственным в городе органом, и директор филармонии Александр Назимко собирался отменить концерт. «Мне пришлось отчаянно сопротивляться, даже подать заявление об уходе — лишь бы вопрос с концертом решился положительно. Все-таки музыканты так долго готовились к премьере…» — рассказывает Шаромов. К счастью, деньги удалось найти, концерт состоялся. Зрители не отпускали музыкантов со сцены больше пяти минут. Павел Шаромов уверен, что следующий логичный шаг — второе исполнение духовной кантаты и запись материала на компакт-диск, ведь Miserere — бесспорный успех молодого композитора.

— Десять лет назад концертный зал Новосибирской консерватории был центром музыкальной жизни города. Сейчас там проводят концерты в основном для внутреннего пользования. С чем это связано?

— Действительно, гастрольная жизнь в консерватории практически замерла. Дело в том, что раньше музыканты ездили в другие города по линии филармонии, зал консерватории, по сути, был ее камерным филиалом. Сейчас за все приходится платить. Для того чтобы привезти органиста, устроителям необходимо оплачивать гастролеру не только дорогу и проживание (как в филармонии), но и арендовать концертный зал по рыночным ценам.

Такая ситуация останавливает не только гастролеров, но и новосибирских музыкантов: мы не можем никуда выехать. Когда у нас появляется возможность отправиться с концертами в другой город, тамошние музыканты ставят нам своеобразное условие: в ответ они хотели бы сыграть в Новосибирске. Получается замкнутый круг. Конечно, если бы у филармонии был свой инструмент, никаких проблем бы не возникало.

Консерватория гастрольной деятельностью не занимается по определению — все-таки это учебное заведение. Концертный отдел при консерватории обеспечивает только выступления студентов и преподавателей, то есть продолжает образовательный процесс на публике.

— Как много в Сибири органистов, достаточно ли для них инструментов?

— Кроме Новосибирска действующие органы есть в Кемерове, Иркутске и Омске. В Барнауле и Томске инструменты уже не функционируют. При каждом органе есть один-два штатных музыканта. Я, например, делю инструмент с моей коллегой Натальей Багинской.

— Вы не пробовали «продавить» идею проведения в Новосибирске фестиваля органного искусства?

— Время от времени разговоры об этом возникают, но реализована эта амбициозная идея будет, вероятно, не скоро. Вопрос — в организации, в финансах. К тому же приоритеты у консерватории другие. Все-таки главным ее брендом остается Международный фестиваль Захара Брона.

— В этом году по случаю проведения фестиваля перкуссионистов «Разрешенные барабанщики» спонсоры подарили филармонии новенькую маримбу. Возможно, для проведения фестиваля органного искусства найдется крупная компания, способная оплатить покупку и установку органа, например, в открытом после реставрации камерном зале филармонии?

— К сожалению, установить полноценный инструмент в камерном зале Новосибирской филармонии не позволит фундамент — просто не выдержит. Но остается возможность использовать передвижной орган-портатив. Это мини-орган с одной ручной клавиатурой. На таком инструменте вполне реально аккомпанировать в кантатах. Орган мог бы стать частью ансамбля старинной музыки.

— Что необходимо знать и уметь, чтобы научиться играть на органе? Говорят, это гораздо сложнее, чем освоить рояль.

— Желательно иметь хорошую пианистическую подготовку, но быть виртуозом необязательно. Даже лучше им не быть: отточенная техника будет только мешать, ведь на органе другая технология извлечения звука. Многие продвинутые пианисты долго не могут привыкнуть к не динамической клавиатуре, к другим ощущениям в руках: как ни колоти по клавишам, орган громче играть не будет. Еще сложнее научиться общению с клавесином: чем тише удар — тем громче на нем звук, а чем сильнее — тем он более глухой.

Как ни странно, сложности в освоении педальной (ножной) техники преодолеваются уже за первый год. Поначалу ощущения страшные — нет точки опоры, но приспособиться можно. Достаточно отдавать инструменту все свое время.

К сожалению, сегодня в Новосибирской консерватории нет спецкласса по органу. Может быть, он появится в следующем году. Мои нынешние студенты официально учатся другой специальности — они пианисты или теоретики, занятия на органе пока что факультативные.

— Кто из знаменитых исполнителей-органистов вам близок?

— Трудно сказать. Я ученик выпускника Рижской консерватории Андрея Чуловского. Конечно, учитель привил мне любовь к прибалтийской органной школе. Из тех, кто побывал за последние годы в Новосибирске, в первую очередь вспоминается доцент Рижской консерватории, главный органист Домского собора Лариса Булава. Из западных — шведский органист Бенгт Трибукайт, отыгравший замечательный концерт в прошлом году на фестивале «Снежная виола». В Светлогорске, под Калининградом, я слушал знаменитого француза Мишеля Шапюи. Какой-то бизнесмен выкупил в этом приморском городе целую усадьбу и здание бывшей церкви. Так появился частный дом органной музыки: предприниматель установил в нем хороший инструмент. На этом органе Шапюи и исполнял свои импровизации. В записях мне близки швед Ханс Фагиус (он очень хорошо исполняет Иоганна Себастьяна Баха) и голландец Тон Купман.

— Исполнение Miserere стало крупнейшей премьерой новой сибирской музыки за последние 10 лет. Как вам удалось добиться этой постановки?

— Да, последняя большая премьера — «Евангелие от Уильяма Блейка» Романа Столяра, в конце 1990-х исполненное музыкантами ансамбля солистов «Новосибирская камерата», оркестра ударных инструментов под управлением Владимира Сурначева и вокального ансамбля Павла Шаромова. «Протолкнуть» свое произведение довольно сложно. Мне просто повезло с Miserere. Впервые я показал Павлу Шаромову полуфабрикат, около половины нот, еще в 2001 году. Тогда же мой концерт поставили в план филармонии — сначала на 2003 год, потом премьеру перенесли на конец мая 2004 года. Но именно в эти дни проходил конкурс Захара Брона. Пришлось сдвинуть дату премьеры почти на месяц.

— Как часто в Новосибирске исполняется музыка сибирских композиторов?

— В 2003 году у меня была серия концертов органной музыки, в которых я играл и некоторые свои пьесы. В этом году в рамках абонемента «Камерная музыка XX века» довольно часто исполняется музыка новосибирских композиторов. К сожалению, у музыкантов нет никакой поддержки — ни финансовой, ни рекламной. Поэтому зачастую интересные концерты проходят в полупустых залах.

— Сколько вам платят за авторский концерт?

— Когда я играю сольный концерт в консерватории, мне начисляют 10% от выручки минус подоходный налог. Суммы получаются разные. С ноября по март публика хорошо собирается, бывают даже аншлаги, а в начале осени и в конце весны можно набрать в лучшем случае ползала. К тому же билеты не очень дорогие. В общем, что собрали, то и получили.

— Сколько произведений осталось у вас в столе?

— Есть неисполненные оркестровые произведения и сочинения для виолончели с органом, которые я создал еще в 1999 году по просьбе однокурсника-виолончелиста Станислава Овчинникова. Для органа, кроме Miserere, мной написано несколько сольных пьес, которые я время от времени играю в сольных концертах. Есть в копилке опусы для голоса и рояля, квартет. Премьера квартета состоялась еще в 1998 году — тогда он прозвучал в исполнении «Filarmonica-квартета». В столе хватает рукописей. Но рассчитывать приходится только на себя — что я сам могу исполнить, то и прозвучит в ближайшее время. Хочется верить, что времена изменятся — орган займет подобающее место в культурной жизни города, а новосибирские органисты перестанут быть «невыездными».

www.expert.ru

www.principal.su